Смех вырывается из моего горла, и я поднимаю бровь.

— Откуда ты это знаешь? Ты вообще видел людей, с которыми тебе нравится общаться? Не думай, что я хоть на секунду забыла ту вечеринку, которую вы устроили в замке. Буквально все твои друзья либо серийные убийцы, либо находятся в списке самых разыскиваемых ФБР, либо отсидели в тюрьме за последние несколько лет. Что стоит добавить к этому списку несколько извращенцев? Или здесь есть место только для одного серийного убийцы-извращенца — Маркуса ДеАнджелиса?

Мои глаза сверкают, и он тут же подхватывает то, что я говорю.

— Если бы у тебя не было такой тугой маленькой попки, то мне не пришлось бы быть таким гребаным извращенцем рядом с тобой. Ты сама во всем виновата, Шейн Мариано.

— Черт, — говорю я, хлопая ресницами и изображая обожание. — Все это время вдали от тебя заставило меня забыть, каким милым ты можешь быть. Держу пари, ты говоришь это всем девушкам прямо перед тем, как перерезать им горло, чтобы посмотреть, как кровь пачкает их красивые белые платья.

Маркус усмехается, медленно покачивая головой, а его темные глаза искрятся весельем.

— Тебе лучше бы выкинуть эти грязные слова из своего хорошенького ротика, Шейн. Ты заводишь меня, и ты уже сказала мне "нет". Не обрекай меня на разочарование.

— Прости, — смеюсь я, похлопывая по месту рядом со мной и наблюдая, как он мгновенно придвигается ко мне, кладет руку мне на плечо и притягивает меня в безопасность своего теплого тела. Я расслабляюсь в его объятиях. Я сплю в их объятиях каждую ночь и остаюсь так близко к ним, как только возможно, просто чтобы иметь то тепло и ощущение дома, которое я получаю, когда нахожусь рядом с ними. Когда они обнимают меня, ничто не может причинить мне боль, даже плохие воспоминания, и за последние несколько дней я стала зависима от этого.

— Расскажи мне что-нибудь.

— Что, например?

Я пожимаю плечами.

— Я не знаю… что-нибудь. Нам нужно убить час. Расскажи мне что-то, чего я не знаю.

Маркус ухмыляется и бросает взгляд через всю комнату на Леви, который только и делает, что сидит в другом конце бункера, занимаясь своими чертовыми делами.

— Я когда-нибудь рассказывал тебе о том, как застал Леви за дрочкой на Рональда Макдональда?

Что за хуйня на самом деле?

Леви вскидывает голову, а Роман стонет на своей кровати, слишком хорошо зная, как пройдет следующий час.

— Я не делал этого, — требует Леви, его глаза расширяются, когда он смотрит на меня, качая головой. — Клянусь, детка. У меня нет гребаного фетиша на клоунов. Я как раз переходил к цыпочке на другой странице. Не моя вина, что на следующей странице была реклама "Макдональдса" на весь лист.

Улыбка растягивает мои губы, когда я определяю свое развлечение на ближайший час.

— Правда? Ты уверен? Потому что, если тебе нужно, чтобы я надела рыжий парик и покрасила нос в красный цвет, я это сделаю, но я не буду натягивать на себя огромные клоунские ботинки.

Леви качает головой.

— Блядь, — выдыхает он, прислоняясь спиной к стене и свирепо глядя на Маркуса. — Тринадцать гребаных лет мы умудрялись не поднимать эту тему. Тринадцать лет, братан. Я думал, ты прикроешь мою спину.

Маркус смеется, его глаза мерцают от секрета, который, как он знает, похоронит его.

— Мило, что ты думаешь, что за тринадцать лет я не рассказал об этом каждому ублюдку, который попадался мне на пути.

Лицо Леви вытягивается, и на его резких красивых чертах появляется гримаса унижения.

— Клянусь, ублюдок, если бы ты сейчас не едва держался, я бы, блядь, разорвал тебя на куски.

Маркус подмигивает, поддразнивая брата.

— Это тоже мило.

Парни начинают перебрасываться оскорблениями, а я все глубже расслабляюсь рядом с Маркусом, впервые за неделю чувствуя себя по-настоящему умиротворенной. Их оскорбления идеальны, смертельны и порочны во всех нужных смыслах, и это заставляет меня задуматься, сколько долгих ночей они провели в этом огромном замке, занимаясь именно этим, заставляя себя проявлять творческий подход, чтобы оставаться на вершине игры.

Вскоре Роман встает, и я смотрю на большие часы.

8:59 вечера.

Он подходит ко мне, протягивая руку, и я жадно хватаюсь за нее, прежде чем он поднимает меня с пола.

— Ты готова? — спрашивает он, ведя меня к тяжелой металлической двери, в то время как Леви встает перед нами и медленно снимает замок с места.

Сделав глубокий вдох, я смотрю в обожающие глаза Романа, в то время как Маркус незаметно подходит ко мне сзади, прижимая руку к задней поверхности моего бедра, готовый в случае необходимости подтолкнуть меня вперед.

— Я готова.

— Хорошо, — говорит он, снова поднимая взгляд на часы. — Время игры.

Не проходит и секунды, как электричество отключается, и если Мик так хорош, как говорит, то обесточивается не только склад, но и весь гребаный город. Каждая камера, каждый сканер, каждый уличный фонарь полностью отключены, что делает практически невозможным отслеживание наших перемещений.

Дверь широко распахивается, и мы вылетаем, как чертовы летучие мыши, имея всего две минуты и шестнадцать секунд, чтобы пробежать шесть лестничных пролетов, выбраться со склада и добраться до новой тачки Мика, спрятанной на складе в конце квартала, прежде чем в городе заработают генераторы и восстановится электричество.

С этого момента мы сможем начать новую жизнь. По крайней мере, Мик пообещал, что заправит машину всем необходимым, чтобы начать все с чистого листа, если мы так решим, но я не думаю, что это произойдет в ближайшее время. Хотя, не буду врать, я ценю, что он пошел и купил каждому из нас новую одежду и позаботился о пополнении запасов всех лекарств, которыми накачаны парни.

Леви выбегает вперед, Роман хватает меня за руку и тянет за собой. Дверь на лестничную клетку была оставлена незапертой, и я могу предположить, что дверь наверху тоже. Проходит меньше четырех секунд, прежде чем мы ступаем на первую ступеньку, и еще меньше, прежде чем парни начинают мчаться вверх, словно это их величайшее испытание.

Звук наших шагов гремит в пустом лестничном колодце, эхом отражаясь от каждой стены. Леви преодолевает по две ступеньки за раз, в то время как Маркус следует за мной по пятам, его рука все еще на моем бедре, подталкивает меня вверх по лестнице со скоростью, которая пугает меня до чертиков.

Необходимость прокомментировать, насколько это тяжело для их тел, заставляет меня нервничать, но каждое предложение, которое я пытаюсь сформулировать, заменяется тихой мантрой. Не упадите, не упадите, не упадите.

Первый этаж пройден с легкостью, а вот когда мы поднимаемся на второй — мои бедра начинают гореть. Наверняка ребята могут заниматься подобным дерьмом весь день. Черт, наверняка они даже тренировались подниматься и спускаться по ступеням замка, но только не я. Бег — не моя стихия, но тренажеры? Нет, абсолютно нет. Нет, сэр. Не зря у меня никогда не было абонемента в спортзал, но если именно так выглядит мое будущее, то, возможно, мне пора записаться.

— Не тормози меня, детка, — говорит Маркус, чувствуя сопротивление, когда пытается подтолкнуть меня вверх по лестнице. — Я видел, как ты трахаешься. Эти бедра, блядь, выносливее моих. Ты справишься.

Он прав. Я могу скакать на этих ублюдках часами напролет, даже когда у меня горят бедра. Просто разум преобладает над материей. Когда я скачу на них, я стремлюсь к сладкой разрядке в конце, и это ничем не отличается. Если я приложу усилия, то буду вознаграждена на другом конце. Просто в этот раз награда будет другого рода.

Я ускоряю шаг, подстраиваясь под шаги Леви впереди меня.

— Ты гребаная богиня, Шейн, — говорит Роман, замечая вновь обретенный огонь, горящий в моих венах, пока он молча следит за временем.

Мы проходим третий этаж.

Четвертый этаж.

Пятый этаж.

Игнорируя боль, я преодолеваю ее, заставляя себя двигаться быстрее, пока не чувствую руку Маркуса на своем бедре, и не успеваю опомниться, как мы вваливаемся в дверь наверху, выводящую нас прямо в кромешную тьму склада. Я ни черта не вижу, но парни, кажется, мысленно составили карту этого места, как будто они провели каждый час своей жизни, готовясь к этому моменту.