Вырвавшись на перекресток, я поспешно сворачиваю налево с внутренней полосы, съеживаясь, когда встречный транспорт с ревущими клаксонами жмет на тормоза, проклиная меня. Это было вполне заслуженно, и если бы я была на их месте, я бы сделала то же самое.

Машины создают беспорядок на дороге, и я наблюдаю через зеркало, как другой внедорожник пытается проехать. Я поворачиваю направо, мое сердце колотится так быстро, что начинает болеть, или, возможно, это просто тошнотворная тревога пульсирует в моих венах. Я поворачиваю направо и снова направо, ускоряясь с каждым поворотом и слыша отчаянный визг шин. Подняв глаза, я не вижу другого внедорожника, но не сомневаюсь, что он вот-вот появится в моем зеркале заднего вида.

Я снова поворачиваю, и мои глаза расширяются, когда я вижу впереди торговый центр. Это рискованно. Торговый центр замедлит меня, но я могу бросить машину и украсть чужую. Им понадобится слишком много времени, чтобы прочесать все остальные машины, и к тому времени, как они поймут, что ищут, я уже буду далеко.

Нервы пронзают меня, но я двигаюсь вперед, въезжая на оживленную парковку торгового центра, я осматриваю слева направо, пока не нахожу темный угол. Поспешно останавливая внедорожник, я быстро покидаю его. Я была бы в полной заднице, если бы сейчас была середина дня, но ночное небо над головой только помогает мне сбежать.

Даже не потрудившись захлопнуть за собой дверь, я срываюсь с места, бросаю ключ от машины на дорогу и наблюдаю, как он проскакивает под рядом машин. Затерявшись в толпе, я замедляю шаг, чтобы не выделяться. Это будет похоже на извращенную версию игры “Где Уолли”.

Впереди меня идет женщина, ее черная толстовка перекинута через сумочку. Идя наперекор всему, чем я являюсь, я следую за ней глубже в ряды машин как раз в тот момент, когда другой внедорожник появляется у въезда на парковку.

Мой желудок скручивается в узел, когда я наклоняю голову, пытаясь спрятаться, в то время как женщина передо мной мечется между старой "Короллой" и "Порше". Она останавливается — пожалуйста, пусть это будет "Порше" — и поворачивается к старой "Королле". Я разочарованно вздыхаю. Придется обойтись этим.

Она замечает меня на мгновение позже, чем нужно, и я беру ее в захват, сжимая внутренним сгибом локтя ее шею, и сцепляю пальцы обеих рук в замок.

— Мне так жаль, — бормочу я, пока она борется за воздух и медленно сдается. — С тобой все будет в порядке.

Проходит всего мгновение, прежде чем женщина теряет сознание, и я осторожно опускаю ее на землю, ужасно стыдясь за себя, но нет ничего, чего бы я не сделала, чтобы добраться до мальчиков. Не теряя драгоценных секунд, я выхватываю у нее из рук сумочку и роюсь в ней, пока мои пальцы не нащупывают ключи. Отперев машину, я роюсь в ее кошельке, забирая те немногие наличные, что у нее есть, и пригибаю голову от внедорожника, который начинает объезжать стоянку. Положив ее сумку обратно на бок рядом с ней и оставив все ее кредитные карты нетронутыми, я поворачиваю ключ и позволяю маленькой "Королле" завестись.

Когда внедорожник останавливается возле моего брошенного, я наблюдаю, как охранники обходят других покупателей, пока я медленно выезжаю с парковки, делая все возможное, чтобы не привлекать к себе внимания. Нервы не дают мне покоя, руки потеют, но не успеваю я опомниться, как отъезжаю от торгового центра, а охранники остаются чесать затылки, совершенно ошарашенные и совершенно охреневшие.

8

Мне требуется два часа, чтобы добраться до знаменитого особняка ДеАнджелисов. Я останавливаюсь снаружи, держась на приличном расстоянии, чтобы иметь хоть какое-то преимущество, прежде чем бездумно ворваться туда. Подъездная дорожка длинная, но даже глубокой ночью здесь царит жуткая тишина.

На территории дома нет ни единого огонька. Даже тех, что освещают подъездную дорожку по ночам. Когда я останавливалась здесь, они всегда были включены, несмотря ни на что, даже в середине дня. Царит холод, но я полагаю, что этого следовало ожидать после гребаной резни, произошедшей во дворе перед домом.

Я закусываю губу, глядя вперед на собственность, а мои руки трясутся на руле. Мое нутро кричит, что их здесь нет. Здесь слишком тихо, но я должна проверить, я должна знать наверняка, даже если для этого придется обыскать каждую комнату в этом огромном доме.

Выключив фары, я направляю дерьмовую "Короллу" вглубь участка, молча поражаясь тому, что старая груда металла смогла проехать так далеко. Я с тревогой смотрю на густые кусты, окружающие особняк ДеАнджелисов. У меня не слишком хороший опыт общения с этими кустами, но это единственный вариант, который у меня есть.

Выскользнув из машины, я прерывисто вздыхаю и начинаю свой путь через густые кусты, прислушиваясь к любым признакам того, что я, возможно, здесь не одна. С трудом сглатывая, я продвигаюсь вперед, крадучись ступая одной ногой перед другой. В последний раз, когда я видела эти кусты, Маркус прятался в них, стреляя во врагов, которые пришли за нами. Прошла всего неделя, но за это время так много изменилось. Я бы отдала все до последней частички себя, чтобы иметь возможность вернуться назад и изменить то, что произошло той ночью.

К тому времени, как я добираюсь до поляны на краю зарослей кустарника, я вся в поту, но не от пятнадцати минут пешего хода, а от явного беспокойства о том, что я могу обнаружить на другой стороне.

Вблизи я вижу дом ДеАнджелисов таким, какой он есть, — братской могилой. Кровь все еще окрашивает бетон, а вокруг стоит запах сырости, от которого у меня першит в горле. Тел не осталось, но это дерьмо было бы слишком очевидным. Один быстрый полет беспилотника ФБР над этим местом заставил бы все правоохранительные органы обрушиться на их задницы, а это не то, чем кто-либо из них может рисковать.

Черт, та ночь… Были убиты не только двоюродные братья мальчиков, но и многие люди Джованни, люди, которые, вероятно, пришли на работу, не зная, что Джованни приготовил для них, люди, у которых, вероятно, были семьи, ожидавшие их дома.

Все это было дерьмовым шоу, и оно не должно было так закончиться. Черт, этого вообще не должно было случиться.

Сделав шаг в сторону дома, я подавляю страх разоблачения. Между мной и домом не меньше двухсот ярдов, а до тех пор я буду на виду, ни деревьев, ни кустарников, ничего, что могло бы меня скрыть, только я и ухоженная трава.

Я ступаю ногой на газон, когда позади меня раздается треск ветки, и я поворачиваю голову, готовая кричать до тех пор, пока не сдадут легкие, но прежде чем звук успевает вырваться из моего горла, сквозь густые заросли деревьев сверкают две пары черных глаз.

У меня перехватывает дыхание, мои глаза расширяются.

Этого не может быть.

Проходит мгновение, и я, прищурившись, вглядываюсь сквозь деревья, жалея, что не могу видеть лучше, но через мгновение Дилл и Доу выступают из темноты. Я опускаюсь на колени, облегчение захлестывает меня, когда они направляются ко мне. Я падаю на лесную подстилку, ветки и мох прилипают к тыльной стороне моих рук, когда волки-убийцы принюхиваются прямо к моему лицу — их собственная версия проверки меня.

— Я знаю, я знаю, — шепчу я, обхватывая руками их большие головы и встречая их затравленные взгляды, ненавидя мрачную тьму, отражающуюся в них. Эти придурки прошли через ад, как и все мы. Им пришлось стать свидетелями того, чего не должно видеть ни одно животное, и из-за это у меня разрывается сердце. — Мы найдем наших мальчиков. С ними все будет в порядке.

Шатаясь, я поднимаюсь на ноги и чувствую себя в миллион раз лучше, зная, что Дилл и Доу прикрывают меня. Они не допустят, чтобы со мной что-то случилось. Дилл — тому доказательство. Этот здоровенный ублюдок уже получил за меня пулю — долг, который я никогда не смогу вернуть, хотя я дам ему абсолютно все, что он захочет. Бесконечный запас угощений — будет сделано. Почесать за ухом — будет сделано. Большой, жирный сочный стейк в три часа ночи — его желание для меня закон.