Я прерывисто выдыхаю, прежде чем быстро собраться с мыслями, боясь показать какую-либо слабость и быть использованной. Расправив плечи, я продолжаю.

— Три недели назад Джованни устроил кровавую бойню у парадного входа своих сыновей. В ту ночь погибло много людей, и в результате его сыновья снова пострадали. Их закололи и бросили в камеры, где оставили на несколько дней, а инфекция начала разъедать их…

— Почему нас должна волновать гражданская война ДеАнджелисов? — Мужчина справа от меня возмущается. — Это не наша забота.

— Если это касается меня, то можете быть уверены, что это ваша забота, — огрызаюсь я, ненавидя слова, готовящиеся сорваться с губ, — особенно учитывая, что в ту неделю, когда сыновья Джованни были заперты в тех камерах, Джованни принудил меня к браку, а затем изнасиловал, чтобы консумировать союз.

Шок прокатывается по комнате, но я продолжаю, не желая задерживаться на деталях того дня. — Джованни планирует использовать свой брак со мной как способ проникнуть в империю Моретти. Он видит в этом своего рода ворота. Если я умру, пока Джованни будет моим законным супругом…

— Семья падет, — бормочет Алек, осознавая серьезность ситуации.

— Совершенно верно, — говорю я, понижая голос. — Предполагается, что силы Джованни действовали сегодня утром. Кровь Джии на его руках.

Шепот наполняет комнату, и я бросаю быстрый взгляд на агента Дэвидсона и ловлю его ответный. Он кивает, как бы говоря мне, что я хорошо справляюсь, прежде чем переключить свое внимание на стол.

— Убейте их! — кричит кто-то. — Убейте их всех.

Я снова повышаю голос, неуверенная в политике и правилах, которым я должна следовать, хотя и предполагаю, что все будет происходить примерно так же, как и в случае с мальчиками, когда они разбирались со своей семьей.

— Я не знаю, как это должно происходить, — признаю я. — Я предполагаю, что мы должны проголосовать за соответствующий план действий.

Алек усмехается.

— Мы проголосуем, как только подтвердим твою личность. Это свидетельство о рождении не более чем жалкая бумажка. Я требую полного анализа ДНК.

— Я более чем счастлива предоставить все, что эта семья сочтет нужным. Однако на это уйдут дни, и я не желаю стоять сложа руки, пока Джованни реализует свои планы по проникновению в эту семью, и я надеюсь, что исходя из вашей преданности Джии, вы не будете считать иначе.

Тяжелая тишина заполняет комнату, и все взгляды поворачиваются к Алеку, ожидая его ответа, но все, что я получаю, — это острый взгляд, от которого победа бурлит в моей груди. Получай, ублюдок.

— Хорошо, тогда решено. Все, кто за то, чтобы защитить империю Моретти, устранив Джованни ДеАнджелиса, поднимите руку.

Решение принимается единогласно. Все в комнате молча поднимают руки, и я киваю.

— Хорошо, — говорю я, прежде чем снова чувствую, как по мне пробегает нервный трепет. — Я считаю, что должна также сообщить вам, что у Джованни есть новорожденный сын. Мать этого ребенка имеет для меня большое значение, и я дала ей обещание, которое не нарушу. Я намерена взять этого ребенка к себе и воспитывать его — в качестве матери или просто опекуна, это еще не решено.

— Станет ли этот ребенок твоим сыном, как член семьи Моретти, твоим наследником? — Спрашивает Алек, наблюдая за мной прищуренным взглядом.

— Нет, — говорю я ему. — Это еще не обсуждалось, но, учитывая, что в его жилах течет кровь ДеАнджелисов и что у его старших братьев нет собственных детей, он, более чем вероятно, станет следующим наследником ДеАнджелисов. Однако все вы должны знать, что любое нападение на этого ребенка будет расценено как личное нападение и на меня, и на семью ДеАнжелис, и вся мощь обеих семей обрушится на виновных. Это понятно?

Все в комнате кивают, и я, наконец, начинаю чувствовать, как беспокойство покидает мою грудь, расслабляясь настолько, что могу нормально вздохнуть.

— Отлично, — говорю я, более чем готовая перейти к следующему вопросу. — Тем временем мы займемся организацией похорон Джии. Если кто-то знал ее лично и захочет высказать свои соображения по поводу того, что ей могло бы понравиться, я буду признательна. В течение часа я вызову патологоанатома для срочного анализа моей ДНК и сообщу вам, как только придут результаты. Я ничего не упустила?

— Что будет с сыновьями ДеАнджелиса, когда с Джованни… разберутся?

Я пожимаю плечами.

— Это их дело, однако я предполагаю, что они займут положение своего отца, как всегда и намеревались. Однако то, что я стою во главе этой семьи, является гарантией того, что между семьями больше не будет вражды. Мои отношения с мальчиками никуда не денутся, как и я сама. Это высечено на камне и навсегда останется неизменным. Если у кого-то с этим есть какие-либо проблемы, то вы можете уйти.

Алек снова встает, пристально глядя на меня.

— Ты предпочла бы этих выродков-убийц своему долгу перед семьей?

Я смотрю прямо на него в ответ, не колеблясь ни секунды.

— Если ты спрашиваешь меня, предпочла бы я счастье и любовь жизни, полной убийств, страха и предательства, то ты абсолютно прав, я бы так и сделала.

С этими словами я разворачиваюсь на каблуках и направляюсь к выходу.

— А теперь, если вы меня извините, в наших камерах внизу трое мужчин, которым требуется мое внимание. Вы все можете быть свободны.

29

Лифт звенит о прибытии, и я едва могу дождаться, когда дверь полностью откроется, прежде чем выскакиваю в маленький коридор и перешагиваю через три тела, которые мы явно забыли убрать.

— СРАНЬ ГОСПОДНЯ, — кричу я, врываясь в камеру и обнаруживая троих парней, прислонившихся к затемненным стенам. Взгляд Леви сосредоточен на его руках, а не на цепях, которые грудой лежат в центре комнаты. — Я ВЫЖИЛА.

Маркус вскакивает на ноги, а голова Романа поворачивается ко мне, его темный пристальный взгляд скользит по моему телу, но Леви просто продолжает смотреть на свои руки.

Я пересекаю камеру, присаживаюсь перед ним на корточки и заставляю его посмотреть мне в глаза.

— Пойдем, — говорю я ему. — Давай выбираться отсюда.

Он хмурит брови и смотрит на меня тяжелым взглядом, который кажется таким далеким. Он выглядит так, словно попал в мир боли, заново переживая те ужасные несколько дней, что он был прикован здесь, вспоминая жало хлыста, когда тот врезался ему в грудь. Я наклоняюсь, провожу пальцами по его лицу, и в одно мгновение он снова становится тем парнем, которого я в последний раз видела наверху, пытающимся защитить меня от своих заклятых врагов.

— Да, — говорит он, беря меня за руки и позволяя мне поднять его, явно потрясенный тридцатью минутами, проведенными здесь внизу. — Пошли.

Мы поднимаемся обратно наверх, и, поскольку нам больше некуда идти, и, нигде мы не будем чувствовать себя в безопасности, мы остаемся здесь, называя пока это место домом. Я рассказываю ребятам обо всем, что произошло во время встречи, и вздыхаю с облегчением, когда они подтверждают, что все, что я сказала о семье ДеАнджелис и их новорожденном брате, было правильно.

— Я думаю, нам нужно провести еще одну встречу с оставшимися членами семьи ДеАнджелис, — бормочет Роман, пока я веду их по мега-особняку, несмотря на то, что они уже изучили планировку, как изучали изгибы моего тела. — Они должны быть готовы, и мы должны знать, на чьей стороне они сражаются.

Я усмехаюсь.

— Мне нужно напоминать тебе, что все эти ублюдки до единого просто стояли и смотрели, как твой отец принуждал меня к браку, и ни хрена не предприняли по этому поводу? Они точно знали, что он намеревался сделать со мной в течение следующих нескольких часов.

— Доверься мне, — говорит Роман, останавливаясь посреди коридора и поворачиваясь ко мне, он берет меня за подбородок и заставляет встретиться с ним взглядом. — Я не забыл, и все они понесут наказания за свои действия. Но у нас есть приоритеты, и мы не можем сжечь те немногие оставшиеся мосты, которые у нас есть, пока не будем уверены, что они нам больше не понадобятся.