Дверь открывается, и мы входим в стерильный бункер, который больше похож на хирургическую палату. В дальнем конце узкие кровати, небольшая ванная комната с душем и стена с оружием, наполненная всем, что может понадобиться человеку в нашем положении.

Роман сразу же направляется к хирургическому столу в центре комнаты и укладывает Маркуса на него, кровь мгновенно растекается по бокам и капает на чистый стерильный пол. Я подхожу к нему и сжимаю руку Маркуса в своей, ненавидя, что не знаю, как ему помочь. Дать ему понять, что я здесь, — это все, что я могу сделать для него сейчас.

Он проспал почти всю дорогу, и, не буду врать, то, что Леви постоянно будил его, чтобы убедиться, что он все еще с нами, ничуть меня не беспокоило, несмотря на то, как отчаянно он нуждался в отдыхе.

Роман срывает с себя разорванную рубашку и бросает ее на пол, а Леви начинает рыться в огромном количестве медицинских принадлежностей, но, судя по ворчанию и негромким ругательствам, у нас может не оказаться того, что нам нужно.

Леви возвращается со стопкой медикаментов, хотя я могу сказать, что он с нетерпением ждет прибытия настоящего врача. У него не так много сил, и скоро они все трое потеряют сознание.

— Он весь горит, — бормочет Леви, протягивая мне мочалку. — Намочи ее и промокни ему лицо, мы должны держать температуру под контролем.

Я делаю, что мне велено: спешу в маленькую ванную и быстро смачиваю мочалку, а затем выжимаю лишнюю воду и спешу обратно к Маркусу.

Парни начинают приводить его в порядок, но ему нужны антибиотики для борьбы с инфекцией и хирург, чтобы зашить внутренние раны. Кто знает, какой ад сотворил кинжал их отца с его органами? С каждой минутой мое разочарование только усиливается.

Где же этот врач?

Кажется, что прошла целая жизнь с тех пор, как Фелисити стреляла в Маркуса. Той ночью Леви, не колеблясь, нырнул прямо в рану, чтобы извлечь пулю и зашить его, но сейчас все по-другому. Тело Маркуса слишком слабо, чтобы бороться с этим. Ему нужна надлежащая медицинская помощь, чтобы убедиться, что он выживет.

Я хожу туда-сюда, поддерживая прохладу мочалки на его голове, прежде чем беру другую и стираю губкой засохшую кровь с его кожи. Я знаю, что это ему никак не поможет, но я всегда чувствую себя лучше, когда я чистая.

После того, что кажется целой вечностью, раздается стук в дверь, и Роман быстро бросается открывать. Появляется Мик с коробкой в руках и женщиной рядом с ним. Мой взгляд падает на женщину, и я никогда не видела, чтобы кто-то выглядел таким настороженным и испуганным. Понятно, что Мик не объяснил ей, зачем она здесь, но когда она смотрит на Маркуса, лежащего на столе, в ее глазах вспыхивает понимание.

Я могу только предположить, что это доктор.

Не колеблясь, она идет через всю комнату и находит пару перчаток. Она быстро переговаривается с Леви, получая как можно больше информации, и начинает пичкать Маркуса лекарствами, которые, надеюсь, избавят его от страданий.

Пока доктор ухаживает за Маркусом, Роман перечисляет список вещей, которые ему нужно, чтобы Мик организовал: еда, лекарства, машина, побольше оружия и сотовые телефоны. Он перечисляет все, пока Мик ставит коробку к его ногам, и я вижу, как из нее высыпается содержимое. Невозможно не заметить огромное количество медицинских принадлежностей: запасные бинты, марля, скотч, шприцы… и, слава богу, куча лекарств, которые, я надеюсь, окажутся самыми сильными из всех, что могут понадобиться.

С нами все будет в порядке.

Мик убегает, полный решимости побыстрее стереть записи с камер наблюдения и журнал посещения со сканеров, прежде чем у Джованни появится шанс найти нас, но он не уходит, не заверив нас, что вернется со всем, что нам нужно. Роман отправляет с ним Дилла и Доу, давая указания, где их спрятать на время, и мое сердце разрывается еще больше, когда я вижу, как огромные волки следуют за ним.

Дверь за ним закрывается, и как только Роман падает на одну из маленьких кроватей и закрывает глаза, из глубины моей груди вырывается резкий вздох.

— Что случилось? — Спрашивает Леви, его глаза расширяются, когда он смотрит на меня с беспокойством.

Я осматриваю его тело, и хмурюсь в замешательстве.

— Выстрелы, — говорю я, чувствуя себя идиоткой из-за того, что не подумала об этом раньше. — Я слышала их, когда убегала. Их было три. Джованни застрелил вас всех, но… — Я смотрю на Романа, сканируя его с головы до ног, точно так же, как сделала с Леви. — Где пулевые ранения?

Роман поднимает руку, и я вижу кусок плоти, вырванный из боковой части его ладони, достаточно большой, чтобы причинить чертову уйму боли, но не настолько, чтобы такой человек, как Роман, беспокоился об этом.

— Предупредительные выстрелы, — бормочет он, закрывая глаза и позволяя руке упасть обратно на грудь. — Три выстрела в траву, один просто слишком близко.

— Черт, — выдыхаю я, приваливаясь к стене бункера и медленно сползая на задницу. — Я думала, это были выстрелы на поражение. Те первые несколько дней после… — Начинаю я, и на мои глазах наворачиваются слезы, когда я вспоминаю горе от мысли, что потеряла их. — Я думала… я думала, что вы мертвы.

— Потребуется гораздо больше, чем одна гребаная пуля, чтобы нас уничтожить, — бормочет Леви, прежде чем упасть на кровать и откинуться назад, его голова ударяется о подушку. Его глаза тут же закрываются, и через мгновение он проваливается в глубокий сон, и, черт возьми, возможно, Роман уже тоже крепко спит.

Желая, чтобы они как можно больше отдохнули, я держу свои мучительные воспоминания и комментарии при себе, сижу в тишине и наблюдаю, как доктор неустанно работает над Маркусом. Проходят долгие, мучительные часы, прежде чем она заявляет, что с ним все будет в порядке, и только тогда она переходит к Роману и Леви, очищая их раны и убеждаясь, что с ними все в порядке. После того как мальчикам оказана помощь, она роется в коробке, которую оставил Мик, и раскладывает лекарства, словно конфеты.

Она дает строгие инструкции по уходу за Маркусом, и я запоминаю каждую из них. Она быстро осматривает мою ушибленную челюсть и накладывает соответствующую повязку на рану на моей руке. Она не спрашивает, как все это произошло, и не спрашивает наших имен. Просто выполняет работу, за которую, как я могу только предположить, ей дохрена платят.

Поскольку ей больше не чем нам помочь, она бросает на меня последний любопытный взгляд, вероятно, задаваясь вопросом, как такая девушка, как я, могла вписаться в компанию этих троих парней. Она не спрашивает, и я не утруждаю себя тем, чтобы предложить ей ответ, прежде чем ее тяжелый взгляд опускается, и она выскальзывает за дверь, надеясь никогда больше нас не увидеть.

17

Три дня.

Три гребаных дня — это все, что нужно Маркусу, чтобы встать на ноги и заявить, что он какой-то несокрушимый бог. Черт, этот засранец близок к тому, чтобы считать себя бессмертным, но на самом деле ему еще предстоит пройти долгий путь. Всем троим. Каждый из них борется с разным уровнем инфекции, у Маркуса, очевидно, самый тяжелый.

Мик приходил и уходил, предлагая нам все необходимое, чтобы пережить несколько дней под землей, а затем объяснил, где мы можем найти машину, мобильные телефоны и достаточно наличных, чтобы продержаться. Он подтвердил, что все данные были стерты из их системы и что на второй день Джованни, как гребаный психопат, совершил налет на это место, как мы и предполагали, и Мик показал ему прямую трансляцию из бункеров, чтобы доказать, что нас здесь нет, а затем объяснил, что это было зеркальное отражение пустого бункера напротив нас.

Мальчики практически все время отдыхали, и я делала все возможное, чтобы им было комфортно, пока они выздоравливали, избегая при этом каждого пристального взгляда Романа. Он слишком много знает, и я чувствую, как он ждет, предвкушая тот момент, когда все мое горе обрушится на меня. Он не произнес ни слова, но скоро он подтолкнет меня к разговору, и в тот момент, когда я открою шлюзы, я боюсь, что не смогу остановиться. Не говоря уже о том, что мы находимся в замкнутом пространстве, и как только я заговорю об этом, Маркус и Леви узнают, и тогда ничто не сможет их остановить. Черт, я даже не поделилась главной новостью — я их новая мачеха.